Татьяна Розина - Кама с утрА. Картинки к Фрейду
3.
Через пару лет, уже в девяностых, Кира перевели в Германию. Я не работала и, чтобы занять себя чем-то, пока муж был на службе, оформила абонемент в теннисный клуб. Ещё в детстве в моём представлении это являлось символом достатка и роскошной жизни. Миллионеры в моём воображении рисовались в виде стройных женщин в белых юбочках и плечистых мужчин в шортиках и с ракетками в руках. Решив «примазаться» к миру сильных и богатых, я стала посещать два раза в неделю тренировки на корте клуба «Красно-чёрный». Кир, естественно, двумя руками был «за»:
– Это полезно для здоровья, – радовался он.– И не так дорого, как я думал. Ты – умничка, что решилась заняться спортом.
– Ну, до спорта далеко. Скорее, для развлечения.– попрыгать, размять тело полезно.
Народ, с которым я столкнулась в клубе, и правда оказался вполне респектабельным, хотя миллионерами там не пахло. Люди, большую часть дня протирающие драп на стульях в кабинетах, хотели разрядки. Они остервенело гоняли мячики и прыгали за ними. Некоторые не играли с партнёром или тренером, а яростно лупили мячом по стене. Казалось, они хотят вбить его в кирпичную кладку. Одни пытались таким образом согнать калории, другие снять стресс. По тому, с какой ненавистью некоторые били ракеткой, отбивая мяч, можно было понять, что у них не всё в порядке или на работе, или дома.
– Как же эта рыжая стерва ненавидит своего мужа, эту развалину… ожидающую её за стойкой бара, – думала я, глядя на женщину, которая каждый свой удар, сопровождала визгом.
Да я сама здорово разряжалась, выбивая скопившуюся во мне энергию на корте. К слову сказать, полезный спорт. Не только в смысле переработки жира на бедрах в мышцы, но и в смысле снятия стресса. Напрыгавшись, так устаёшь, становится не до глупостей…
После тренировки все шли в душ или в сауну, которая была при клубе. Баня, оказалась, общей. В раздевалке крутились и женщины, и мужчины. Они спокойно снимали с себя кофты, куртки, спортивные штаны и… нижнее бельё. И складывали вещи в шкафчики, перед которыми раздевались. В углу я увидела кабинку с дверью, но никто ею не пользовался. Никого не смущало, что в полуметре от него снимал трусы человек противоположного пола. Конечно, я была обескуражена, увидев всё это в первый раз. В России, в пору моей пубертатной молодости в восьмидесятые, о таком даже не слышали. Но самым большим шоком для меня стала даже не сама эта общественная раздевалка, где голые тётки и дядьки мило улыбались друг другу и даже перебрасывались приветствиями, не прикрывая шайками срамных мест, а увиденные мною на расстоянии вытянутой руки мужские члены. Это были совсем не мышки, как у моего Кира, и даже не огурчики-корнишоны, которые я покупала в стеклянных полулитровых банках в гастрономе. У некоторых это было нечто самостоятельного органа, типа руки или ноги.
Опешив от увиденного, я присела на скамейку.
– Как прошла тренировка? – улыбаясь, спросила Урсула, которая, как и я, была новичком.
Мы познакомились у администратора, получая членскую карточку, поэтому теперь имели право заговорить друг с другом на правах знакомых. Урсула стояла передо мной, совершенно голая, ничем не прикрывающаяся, хотя и держала в руках флакон с шампунем. Впрочем, что мог прикрыть флакон? Сосок?
Я перевела взгляд на Урсулу и сглотнула слюну. Прямо перед моим носом оказалась её достаточно большая, но отвислая грудь с розовым пятнышком и коричневатой пупушкой посредине, которую мне почему-то невыносимо захотелось укусить. От этой мысли жар окатил меня волной, на лице выступила испарина. Встать и уйти из раздевалки я не могла. Показаться дикой и нецивилизованной было более стыдным, чем раздеться догола перед чужими мужчинами.
Урсула стояла, будто ждала, когда и я стяну трусы и пойду с ней. Пришлось стянуть с себя последний оплот «невинности» – трусики. Это далось мне в тот раз с большим трудом. Гораздо большим, чем когда я впервые сняла трусы перед Киром. Но я всё-таки взяла себя в руки и пошла за Урсулой. Она открыла тяжёлую дверь и пропустила меня… Сделав шаг, я остановилась. В комнате, которую я назвала бы предбанником, на деревянных топчанах лежали голые люде обоего пола, над которыми горели яркие лампы. У женщин двумя кучками возвышались груди, у мужчин кучками было выложено их богатство внизу живота. К слову сказать, у некоторых кучки выпирали достаточно высоко. Каждое тело освещалось прямым лучом, горящей под потолком лампы. Зрелище напоминало прилавок с драгоценностями в ювелирном магазине. Как выяснилось позже, это была обычная процедура – прогревание тела красным светом.
Но чужие голые тела лишь удивили меня. Гораздо большее впечатление я испытала от собственной наготы. Никогда в жизни до этого я не торчала в чём мать родила на глазах пары десятков мужчин и женщин. Меня охватил жуткий стыд, ноги не слушались, я была готова рухнуть без чувств на пол… но никто на меня даже не взглянул. Каждый занимался своим делом. Кто-то читал газету, кто-то дремал, сомкнув веки. Некоторые сидели, тихо переговариваясь, будто на светском приёме.
В углу помещения я увидела что-то типа большой ванны круглой формы, в которой булькала вода. Вокруг расплывался лёгкий дымок, скорее всего, пар, идущий от горячей воды. В ванне сидела женщина. Собственно я видела только её голову. Остальное тело было скрыто водой и паром. Набрав воздух в лёгкие, я быстрыми шагами прошла к ванне. Поднявшись по приставной по лестнице, я перекинула ногу и осторожно опустилась в приятную теплую воду. Женщина открыла глаза и, блаженно улыбнувшись, кивнула. Я села напротив.
Теперь меня уже не так волновало моё собственное голое тело. Скрытая водой я не чувствовала себя такой уж обнаженной. Гораздо больше теперь мне хотелось рассмотреть остальных. Живые, дышащие, двигающиеся люди оказались занятным зрелищем.
Я увидела, как из парилки вышел толстый дядька. Его огромный «пивной» живот упруго описывал дугу, заканчиваясь в паху. Мужик растирал себя большим махровым полотенцем, кряхтя и сопя от удовольствия. Расставив ноги, он стал тщательно протирать промежность. Присмотревшись, я ничего так и не увидела.
– Наверное, у дядьки вместо члена такая же мышка, как у моего Кира, – решила я.
Вскоре из парилки вывалились трое здоровых парней. Я включила глаза на полную мощность. Ребята были хороши, как на подбор. Члены молодых жеребцов находились в полуэрогенном состоянии и, хотя скорее висели, чем стояли, тем не менее, выделялись на фоне ног вполне отчётливо. Переговариваясь, ребята вышли на балкон. Какое-то время я любовалась их голыми спинами…
Вскоре моё внимание переключилось на двух женщины. Тётки, выйдя из парилки, по очереди обмылись под душем, торчавшем одинокой трубой и ничем не отгороженным. Женщины подставляли себя под воду, крутились, вскрикивая то ли от того, что вода была холодной, то ли от колючих стрелок водного дождика. Затем, шлёпая босыми ступнями по мокрому кафелю, они прошли к большому бассейну и плюхнулись в голубую прохладную воду, обдав меня мелкими брызгами. Не сводя глаз с женщин, я залюбовалась их красивыми, выгнутыми в области талии, спинами и круглыми попками мелькающими над прозрачной, просматривающейся до самого дна, кристально чистой водой. Я поймала себя на мысли, что рассматривать женщин мне нравится ничуть не меньше, чем мужчин.
Осмелев, я вылезла из ванны и заняла место на лежаке, который только что освободил толстяк. И снова посмотрела в бассейн. Женщины уже не плавали. Опершись руками о бордюр, они держались на поверхности воды, которая ласкала их тела, покачивая из стороны в сторону.
– А ведь женские тела рассматривать куда приятнее, чем мужские, – подумала я. – У женщин нежная кожа, так и хочется погладить. А губы, какие вкусные – хочется целовать… груди… ах, какие красивые розовые груди у женщин. Их хочется, трогать, щупать, мять, щипать… А чёрный треугольник в самом низу живота. В этом есть загадка, не то, что у мужчин, у которых всё на виду. Женский треугольник скрывает под волосами тайну…
Некоторые молодые женщины были с фигурно выбритыми лобками. Сквозь оставшиеся волосы, проглядывала тонкая полоска, разделяющая губы, отчего это место напоминало булочку с надрезом по середине сдобы.
– А в самом деле, интересно… вот если эта девица, чуть шире раздвинет ноги… можно ли будет что-нибудь увидеть. Хотя, нет, вряд ли. У женщин так устроено, что ничего не видно, сколько не раздвигай. Чтобы туда заглянуть, нужно раскрыть руками…. – размышляла я, глядя на молодую женщину, устроившуюся на лежаке напротив.
Я представила, как подойду к ней и двумя пальцами раздвину её покрытую волосами промежность. Та откроется и… Я почувствовала, как у меня самой, там, куда я собиралась заглянуть, стало мокро.
